Сообщить об ошибке

Ваш E-mail:
Сообщение: *
Текст на картинке: *	(другая картинка)

Юрий Корсаков: У нас даже про рыбалку нельзя поговорить без политики

Почему Юрий Корсаков в 1973 году не уехал из Владивостока, поступил на инженерно-строительный факультет, стал православным коммунистом, что возил в чемоданах в Госснаб СССР, как попал в ЛДПР и за что не любит КПРФ, откуда у него стремление попасть в органы власти, а также о том, кто вывел Приморье из застоя, несет ответственность за "Хаятты", почему в крае нет очередей из инвесторов и в чем польза от социальных сетей. Об этом общественник, депутат и промышленный предприниматель рассказал в беседе с Виктором Сухановым.

ВИДЕО интервью можно посмотреть ЗДЕСЬ.

"Нам нужны были перемены…"

— Юрий Михайлович, мы знакомы уже не первый год, и хотелось бы с вами поговорить больше о жизни, чем о политике, хотя давайте начнем все-таки с политического вопроса. Вы, как депутат Законодательного собрания Приморского края, оцениваете политику губернатора Владимира Миклушевского положительно или нет?

— Молодец, Виктор Андреевич, начинаешь самым серьезным вопросом в лоб. Свои выводы я сделал еще до того, как полтора года назад стал депутатом. Все мы прошли тяжелые 90-е, кризисы 2000-х годов, когда предприятия "лежали", по пять месяцев зарплату людям не платили. Скажу честно, с приходом Владимира Владимировича Миклушевского у меня появилось внутреннее ощущение, что в Приморском крае будут происходить определенные перемены. Нам нужны были перемены, потому что за предыдущие 15 лет, я думаю, назрел период, который в советское время называли "застоем".

— То есть Наздратенко начал, а Дарькин усугубил?

— Да я не хочу сказать, что усугубил или лучше-хуже сделал. Наздратенко работал в свое время и много сделал для Приморья. Сергей Михайлович, надо отдать должное, в непростое время тоже сделал немало. Сегодня все мы пользуемся плодами саммита. В Приморский край были вложены сумасшедшие деньги, построены мосты. В советское время я работал в органах управления, знаю, что и партия, и исполком мечтали о таких мостах.

— Так мечта была еще при царе!

— Мечты сбываются, как говорится. Сегодня мы доезжаем до 28 километра, до Угольной, до Артема за полчаса – это великолепно.

— Так был застой или все-таки развитие?

— Были положительные моменты, как и в любое время, когда получается вроде бы хорошо и лучше не надо. Уточню, у меня такой стиль: все подробно объяснять, чтобы люди понимали. Хотя можно просто сказать: "Я вот так думаю и все". Смена власти приводит, по крайней мере, к изменению ситуации. И в чем изменение? Вы знаете, я раньше активно работал в общественных организациях, поэтому видел, что общественное мнение не было востребовано властью. Политики считали, мол, они знают, что нужно делать, а все должны смотреть и аплодировать – как все хорошо! А желания и предложения от общества никогда не были услышаны.

Сегодня многое сделано для того, чтобы общество могло участвовать в обсуждении принимаемых законов. Вот в чем положительный момент Миклушевского, он ситуацию кардинально изменил.

Вот, к примеру, создана Общественная палата Приморского края, в которой работаете и вы.Она существует не очень давно, но от нее ждут реальных предложений, которые бы существенно на улучшение ситуации в Приморском крае в промышленности, здравоохранении, образовании. Создав механизм, власть услышит предложения "низов" и будет воплощать их в законные акты. Считаю, что ситуация сегодня у нас по крайней мере удовлетворительная, хотя работать надо много.

"Хаятты" будем достраивать?"

— Общий партийный стаж у вас какой?

— С 1987 года, значит, 39 лет.

— Скоро пятый десяток, чувствуется стиль. "Хаятты" будем достраивать? Стоит ли их вытягивать за счет бюджета? Может быть, нужно потратить столь необходимые средства на развитие экономических проектов?

— Я считаю, что пятизвездочные гостиницы во Владивостоке, в Приморском крае нужны. Гостиничных мест не хватает. Сегодня туристическая отрасль должна стать одним из главных направлений, которым будет двигаться экономика края, а как можно развивать туристический кластер без обеспечения высококлассными гостиницами? То, что они нужны, думаю, и вы не будете возражать.

— Кто должен достраивать: бюджет или все-таки необходимо найти инвестора?

— Конечно, самый оптимальный вариант, чтобы пришли инвесторы и на определенных условиях вошли в этот бизнес, за свой счет достроили гостиницы. Это идеальный вариант. Такие предложения были, и китайские товарищи, и корейские рассматривали этот вопрос, но к сожалению, мы знаем...

— Почему они отказываются?

— Честно говоря, мы не владеем полной информацией. Думаю, что одна из причин отказа — непонятные условия. Во-первых, состояние этих гостиниц, во-вторых, "незавершенка". Я, как инженер-строитель по образованию, скажу, что та сумма, которая в "незавершенке", вызывает вопрос. Отдать "Хаятты" за сумму намного меньше, чем вложено, мы не имеем права.

— Вы инженер-строитель, предприниматель, депутат, наконец, гражданин страны. Вы принимаете решение, голосуя за выделение денег из бюджета Приморского края на достройку "Хаяттов", и при этом говорите, что "мы не располагаем всей полнотой информации"?

— Виктор Андреевич, однозначно решать — "да" или "нет" — сложно. А вот почему мы так проголосовали, я вам объясню. Прошло два года, предложений нет. Дальше что? Пусть гостиницы стоят, пока мы найдем инвесторов? Как специалист, я вам скажу, если здание еще год-два простоит, то лучше его потом снести и на его месте построить новое, чем достраивать. Каждый год мы будем терять огромные суммы, поэтому исходя из того, что в эти здания вложены серьезные бюджетные средства, мы приняли решение.

Надо посмотреть, что экономически выгодно. Заморозить и потерять все, что мы вложили в "Хаятты", или найти два миллиарда рублей, достроить, и уже с учетом курса доллара, который у нас значительно изменился, предложить их выкупить в готовом состоянии. В рублях бюджет Приморского края от этого даже выиграет.

Кстати, органы внутренних дел ищут вложенные в строительство 6 млрд рублей — кто их куда дел. И если найдут хотя бы 2-3 млрд, взыщут, то мы даже компенсируем, выделенные нами деньги.

— Какая у вас схема, Юрий Михайлович!

— Бизнес без схемы не бывает, а в бизнесе всегда какая выгода? Прибыль и доход! Поэтому по "Хаяттам" я вам однозначно говорю, решение принято, и надо его людям объяснить. Все равно эти 2 млрд погоду нам не сделают, потому что бюджет утвержден, недавно нам добавили 1 млрд 600 тыс. рублей, а 24 марта мы будем корректировку бюджета проводить.

— Это целевое федеральное финансирование?

— Ну и хорошо, оно идет на благо. Это социальное обеспечение. А вот если бы ты мне сказал, что мы не выполняем социальные обязательства, не платим какие-то денежки, украли у людей, а в "Хаятты" ввалили, я б с тобой согласился. Тем более это совершенно не касается бюджета.

Еще раз повторю, еще год-два гостиницы простоят, и мы их просто снесем бульдозером и закопаем миллиарды. Кстати, их истратили до того, как Владимир Владимирович пришел к власти. Ну зачем же мы будем ставить в неловкое положение весь край и депутатов? Надо искать пути, находить компромиссы и людям объяснить, почему это делается.

— Такое впечатление, что вы — человек-компромисс.

— Нет, я не человек компромисса. Можно встать на одну позицию, упереться и не отпускать ни на йоту — мы будем стоять на своем. А это к чему приводит? Решения нет, движения вперед нет, пользы нет. Необходимо постепенное решение вопросов. Что такое компромисс? Если взять клубок проблем, он не разрешится, а если мы вычленим один какой-нибудь вопросик и начнем его решать, то мы это сделаем. Так и распутаем весь клубок.

— Буддийский подход.

— Я не могу сказать, что буддийская вера в чем-то противоречит православию. Там очень много схожего. Буддизм с христианством пересекается, ну а как называется – какая разница. Бог один. У буддистов по вере все это – и доброе отношение, и поиск компромиссов, кстати.

"Если мы будем вести такую политику, то нас разгонят"

— Вы начинали мастером, были заместителем в хозяйственных организациях, работали в органах управления со времен Советского Союза, в райкоме Коммунистической партии и далее. Как, на ваш взгляд, менялась система управления от Советской власти до выстроенной вертикали сейчас? Какие качественные отличия есть у этих систем?

— Вопрос, как говорят, интересный.

— Неплохо было при Советском Союзе?

— Были определенные положительные моменты – это и образование, и здравоохранение, и соцзащита, и гарантированное место работы, а то и два на выбор, и пенсии. Эта система была хорошей. Когда подавал заявление в партию, я шел, искренне понимая, что мы должны работать на благо и ради народа, чтобы наше государство развивалось. Как говорили наши отцы, чтобы дети всегда жили лучше. Ради этого надо было работать, работать и работать. Но где-то в 87-88 году в райкоме партии было какое-то собрание партийное, не помню за давностью лет, но я встал и честно сказал: "Друзья мои, нам надо изменить подход во взаимодействии партии и общества". Когда ездил по предприятиям, а я всю жизнь работаю в Первореченском районе, были здесь и бутощебеночный завод, и медтехника, и другие ряд заводов, встречался с коллективами, с руководителями. Мы обсуждали проблемы производства, и мне говорили: "Вот если б нам партия (тогда же она была руководящая и направляющая) помогла в производственных вопросах, то у нас было бы еще лучше". Я приходил в райком: "Слушайте, товарищи, давайте поможем!" Получал ответ: "Подожди, молодой человек, ты не понимаешь! Партия занимается своим делом, а производственники трудятся и работают сами по себе". Уже тогда наметилось: производство – это отдельная тема, а партия только руководит. Когда я сказал, что если мы будем вести такую политику, то нас разгонят, меня чуть не исключили из партии. Через четыре года, в 1992-м, нас всех разогнали.

— Давайте перейдем к системе управления в "смутные времена".

— В "смутные времена" мы все прекрасно понимали, что у нас не было никакой системы управления. В Москве было сказано тому же губернатору Наздратенко: "Приватизируйтесь, обогащайтесь". Главная задача, чтобы все основные фонды перешли в руки частного капитала. Это была государственная политика, которую проводили и Ельцин, и Чубайс.

— А как вы можете охарактеризовать настоящий момент?

— Я вам уже сказал, что сделал Владимир Владимирович Миклушевский для того, чтобы поднять роль общества в управлении Приморским краем. Сегодня я поддерживаю то, что выстраивают у нас президент и правительство – четкую вертикаль в управлении. Демократия должна иметь определенные границы: где она нужна, там должна быть, а где необходимо управление, оно должно быть вертикально.

— После КПСС вы состояли в ЛДПР, так сказать, были соколом Владимира Вольфовича Жириновского. Как умный человек, вы же понимаете, что эта партия, мягко говоря, — демагогия, причем опасная, на грани разумного. Вы там что искали?

— Это был определенный опыт. Та вакханалия, которая начала твориться в нашем государстве, заставляла задуматься и искать выход. Я и сегодня в политике не потому, что от этого имею какие-то дивиденды или решаю свои личные вопросы, а потому что это мой образ жизни и образ восприятия мира. Я всегда хотел быть там, где мог быть востребован, чтобы применить свой опыт и знания. Когда появилась ЛДПР, она давала новые идеи. Они расходились с теми, которые проводила власть во главе с Ельциным. В тот момент я считал, что необходимо и в Приморье создавать либерально-демократическое движение.

— Вас не поймешь, Юрий Михайлович, то вы призываете ограничить демократию до определенных уровней, то вы "за" либерализм и демократию.

— Я не противоречу себе, потому что жизнь идет поступательно. На разных этапах нужно применять ту систему, которая соответствует данному периоду времени и может принести пользу.

— Почему вы покинули ЛДПР?

— Прошло время, и я понимал, что эта партия сделала свое дело. Кстати говоря, нормально сделала. ЛДПР серьезно противостояла коммунистическим идеям и, наверное, ее немалая роль была в том, что КПРФ стала терять свои позиции. Потом образовалась новая общность — "Единая Россия". Сегодня, я считаю, что это самая востребованная партия, ее поддерживает большинство населения.

"Депутатство – это не сама цель"

— Вы настойчиво пытались стать депутатом разных уровней — Думы Владивостока, Законодательного Собрания Приморского края. Откуда такая страсть в стремлении в органы власти?

— И в Госдуму в 92-м или 93-м шел, но депутатство – это не сама цель. Я был уверен, и сегодня так считаю, что обладая полномочиями, у меня появится больше возможностей оказывать людям помощь.

— Все же прекрасно понимают, что депутат – это такой рудимент или псевдодемократический инструмент, который позволяет соблюдать какие-то правила приличия и, по большому счету, депутаты лишь утверждают заранее подготовленный документ с некоторыми оговорками. Что вы смогли сделать, будучи депутатом, чего вы не добились бы без этого статуса?

— Знаете, это действительно так. Депутаты городской думы утверждают муниципальные акты, которые не должны противоречить краевым, а региональные законы не должны расходиться с федеральными. Тем не менее, депутаты городского и краевого парламента могут выходить с законодательными инициативами. А если конкретно, например, когда мы формировали думу Владивостока, мы впервые применили гражданский референдум. Тогда я вышел и сказал: "Хочу, чтобы у нас был наведен порядок на дорогах Владивостока". Пробки были кругом, да и сегодня есть. В гордуме мы создали рабочую группу по безопасности дорожного движения.

Мы начали поднимать вопросы, чтобы обустроить пешеходные переходы, леера, поставить светофоры. Давайте вернемся на два года назад: какие были пешеходные переходы и какие сейчас? Бело-желтая разметочка, светофоры "говорят": "Пожалуйста, проходите!".

Я не беру все это в заслугу только себе, как депутату, огромную роль здесь играет администрация Владивостока.

— Вы состоите в ряде общественных организаций, в частности, в "Опоре России". Скажите "Опора" — это действительно инструмент для выражения консолидированного мнения малого и среднего бизнеса и защиты его интересов, или, так скажем, политический трамплин для руководителя этой организации?

— Виктор Андреевич, вы меня задели за больное. В свое время в "Опоре России" у нас было около ста активистов, и мы внесли свою лепту и в Приморском крае, и на федеральном уровне. Сегодня я не хотел бы комментировать этот вопрос, потому что произошли изменения, которые нам были не совсем понятны. Те сто человек, которые реально участвовали в ее деятельности, все были исключены центральным органом "Опоры России" без объяснения причины.

"В Приморье очень сложно малому и среднему бизнесу"

— Юрий Михайлович, раз уж заговорили о бизнесе, перейдем к экономическому блоку вопросов. Вы являетесь руководителем ОАО "АКСО". Каков ваш пакет? Как государственная собственность перешла в ваши руки?

— У меня 2% акций всего. Как произошло? Как у нас все происходит в государстве. Когда еще был губернатор Наздратенко, вышел закон о приватизации государственных предприятий. Руководитель собрал наш коллектив и сказал: "Вот закон такой есть". Все подписались, выпустили акции, люди за зарплаты брали, и я за свой счет покупал. У нас руководитель был активный и четко понимал, что раз уже пошла такая ерунда, то надо быстрее акционироваться. Все по закону. Приватизировались мы в 1991 году, самыми первыми в Приморском крае.

— Вы контролируете предприятие? Как руководитель или как акционер?

— У нас 495 акционеров, поэтому всю деятельность контролирует акционерное общество, трудовой коллектив, а в детали вдаваться, я думаю, не стоит.

— Скажите мне про миссию "АКСО". Вы гордитесь выплатой заработной платы, налогов, а в чем смысл вашего бизнеса?

— Что тут о миссиях говорить. Когда мы были Управлением снабжения и сбыта Примкрайисполкома и снабжали весь край, у нас были сотни тысяч наименований поставок — от иголок до тракторов. Обеспечивали и легкую промышленность, и тяжелую. Было интересно работать. По всему Приморью работали филиалы: в Дальнереченске, Спасске-Дальнем, Арсеньеве, Уссурийске, Находке, Партизанске. Мы были монополистами, иначе быть не могло. Сегодня, конечно, конкурируем со всеми. Мы обыкновенные участники рынка продовольственных и промышленных товаров. Моя задача вовремя платить зарплату, содержать основные фонды и участвовать в борьбе за выживание среди оптовой и розничной торговли. Мы все в рынке, и никуда от этого не денешься. Всем тяжело сегодня.

В Приморский край заходят серьезные московские фирмы, у которых обороты, супермаркеты, гипермаркеты и все остальное. У нас таких денег нет, поэтому в Приморье очень сложно малому и среднему бизнесу.

— Судя по вашему логистическому комплексу, состоялось импортозамещение? Например, в продуктах питания.

— Во-первых, импортозамещение по мановению волшебной палочки не делается. Во-вторых, сколько у нас предприятий в Приморском крае, которые занимаются выпуском продукции? Я знаю, что у нас сельское хозяйство делает определенные шаги в развитии. Но есть проблемы и в сельском хозяйстве, и в рыбной отрасли, и в легкой промышленности, и в деревообработке. Давай начнем с того, что нам импортозамещать? Вот у нас море, а почему рыба дороже, чем в Москве?

— Почему, Юрий Михайлович?

— Потому что московские фирмы нашу рыбу в море покупают, когда она еще не выловлена, а потом мы уже покупаем ее у москвичей.

Я сам думал, что можно было бы изменить. Знаю, в чем сложность у предприятий сегодня. У многих не хватает оборотных средств – раз, второе – на развитие, техническое перевооружение, на создание новых предприятий нужны кредиты. Кредитная система тоже находится в непростой ситуации. На стройку брать под 25, а то и под 30 процентов, — это себе веревку на шею навязывать. Можно взять ипотеку, вложить деньги и остаться на нулях, ни с чем. У нас есть такие примеры. Фамилию, наверное, не надо называть, он уехал в Москву. Работал, брал кредиты, строил, открывал, опять кредит, перекредитовывался, опять строил, развивал, ну и остался ни с чем, хотя и был депутатом. Федеральные власти уже созревают к решению, что нужно активно использовать механизм государственно-частного партнерства...

— Так федеральный закон о государственно-частном партнерстве есть, нет краевого...

— Что там есть – это второе, вопрос как его применять – это третье. Сегодня предлагается частно-государственное партнерство. Кстати, хабаровчане, наши соседи, с участием федералов хотят построить новый сахарный завод в Комсомольске-на-Амуре, по-моему. У нас сегодня существует Приморский сахарный завод в Уссурийске, готовый завод, помещение хорошее. Оборудование только надо поменять, потому что он на сахарном тростнике работает, а нужна свекла. Вот здесь без частно-государственного партнерства не обойтись. Сегодня завод, покупая срез на лондонской бирже, отдает около 6-10 млрд рублей за рубеж. Вот и вывоз капитала, пожалуйста, уход денежек.

— Эта схема была на кубинский сахар рассчитана.

— Это был единственный завод, целевое решение Совмин принял в 60-х годах, когда пришел Хрущев пришел. Где будем строить? Да вон там, на Дальнем Востоке, пусть развивается, и тростник же бесплатно. Тогда это было правильное решение. Срез бесплатно — завод работает.

Так вот, самое главное, сегодня уже провели эксперимент, посмотрели.

Свекла в Приморье растет, она не требует, как соя, особых климатических условий. Посадил, как картошку, выкопал и оставил 6 млрд рублей в бюджете края, и село поднимется. Минсельхоз согласен софинансировать, если мы включим в программу.

"Самое важное для человека – не остаться за бортом по своей глупости"

— Давайте все же перейдем к личным вопросам. Вспомните самые яркие впечатления из детства.

— Работать я начал, когда мне исполнилось лет восемь. Отца уже не было… Мать на двух-трех работах, и еще устроилась убирать какое-то учреждение, но сама не успевала. Договорилась с заведующей, чтобы мы с братом топили печь, мыли полы, протирали пыль. Потом приходила и спрашивала: "Мои как убирают? Если претензии? А то я сама все сделаю". Начальница отвечала: "Да нет, что вы! Везде тепло и чистенько". Это, наверное, самые важные воспоминания.

— Детство у вас было, как практически у всех советских детей, непростое…

— Не знаю, имеет смысл об этом говорить или нет, но, когда я учился в институте на первом курсе, доходило до того, что на Ленинской собирал копейки, которые можно было найти на улице, чтобы купить себе тарелку борща.

— Такая школа жизни. Почему вы выбрали инженерную специальность?

— Отец у меня после фронта был простым экскаваторщиком. Как рассказывала мать, он всегда говорил: "Мои сыновья будут инженерами". Это была его мечта. Она запала в мою душу с детства, и я решил, что обязан выполнить его желание. Поставил цель — пойти в институт. В Рязанское ВДВ хотел поступать, но, к сожалению, у меня зрение было испорчено по детской глупости. Потом собирался в наше ДВВИМУ, все-таки хотел стать офицером, да я и сейчас офицер. А старший брат меня отговорил: "Закончишь ДВВИМУ, потом женишься, по 8-9 месяцев в море, а чем жена будет заниматься?". Тогда решил поступать в МФТИ — Московский физико-технический институт тогда, чтобы делать роботов. Очень была хорошая идея. Два экзамена сдал, а потом думаю: "Зачем я в Москву поеду, когда Владивосток — прекраснейший город – солнце, море, песок". И мне так жалко стало отсюда уезжать. Отнес документы в ДВПИ, сдал экзамены и закончил инженерно-строительный факультет.

— Не жалеете?

— Знаете, я сделал вывод, что именно в то время в институте на нашем факультете готовили высококлассных специалистов. Кто тогда закончил строительный факультет, тот прекрасно разбирается и в финансах, и в коммунальном хозяйстве. Я прошел все, Владивосток знал великолепно: где водопроводы и теплотрассы проходят, ливневые канализации и остальное, понимаете? Если б я получил другое образование, наверное, не достиг бы того, что имею.

— Как же вас потом в партийные функционеры занесло?

— Благодаря руководству. Я был молодым, но начальник меня очень высоко ценил. Приходилось тогда ездить в Москву, решать вопросы по строительству жилья на уровне министерства, Госснаба СССР, и я их решал.

— Балык возили, наверное, в чемоданах?

— Ну, знаете, не чемоданы долларов точно! Мы тогда немного торговали с Японией, и у нас были ручечки красные, зонтички японские. Я за свой счет покупал и привозил, и это не считалось взятками. Вы говорите — балык, ну да, и балык. Взял рыбки, прилетел, с утра какие-то вопросы порешал. Потом захожу в обед в кабинет, москвичи же всегда скромные, сидит отдел, кушают. Говорю: "Вовремя я попал! Вот хочу вас угостить рыбочкой". "О, Юрий Михайлович, ну садись с нами!" И это уже как одна семья. Я считаю, что это было не зазорно, это была не взятка, а просто дань уважения. Если допустим с другого региона кто-то приезжал, например, из Башкирии банку меда везли. Это разве взятка? Нет. В этом плане тогда было очень неплохо, и вопросы решались, кстати говоря, элементарно просто.

— Юрий Михайлович, вы — заядлый рыбак. Видел у вас фотографии с трофеями. Я — человек не приморский, бывал несколько раз на зимней рыбалке, и есть у меня вопрос: все-таки корюшка на поролон ловится или нет?

— Виктор Андреевич, жить у моря и не любить ловить рыбу – ну это я не знаю! Мне просто надо как-нибудь взять тебя с собой. Главное, попасть на удачную рыбалку, и ты бы стал заядлым рыбаком! Не на поролон она ловится, а на шарики воздушные. Задел ты тему, которая меня печалит.

Рыбы-то все меньше и меньше становится. Опять же у нас даже про рыбалку нельзя поговорить без политики. Почему рыбы меньше? Да потому что в свое время законом разрешили прибрежную ловлю. Сначала исчезла селедка, потом и камбала. Лет так 25 назад в Амурском заливе мы рыбу бочками ловили.

— А свое любимое произведение процитировать можете?

— Если вы хотите из стихов, пожалуйста. "Был шторм — канаты рвали кожу с рук, и якорная цепь визжала чертом. Пел ветер песню грубую, и вдруг раздался голос: "Человек за бортом!"". Высоцкий пел, конечно, о море. Я частенько это перекладывал на жизнь. Думаю, наверное, самое важное для человека – не остаться за бортом по своей глупости.

— "В рюкзаке моем сало и спички, и Тургенева восемь томов"?

— А еще "Угрюм-река". Не скажу, что это была моя настольная книга, но там много философских моментов. Во-первых, то, что достается даром, не принесет счастья. Но, с другой стороны, если работать, трудиться и идти последовательно, то можно всего добиться. Там была мысль, что от человека зависит, кем он станет, но человек должен всегда себя держать в руках, а не то все плохо кончится. Эту книгу я прочитал еще в детстве, потом и фильм посмотрел.

— Вы верите в бога или в судьбу?

— Я верю в бога. Правда, не все каноны исполняю.

— Как вы к этому пришли? Вам было положено быть атеистом, православных коммунистов не бывает.

— Почему не бывает? Сегодня и коммунисты в церковь ходят. Кодекс строителей коммунизма полностью взят из Библии, это уже не секрет, все 10 заповедей. Мне нравилось то, что не убий, не укради, ближнему своему отдай, в кодексе коммунизма записано. Я просто следовал этому, но потом столкнулся с тем, что партия – это какая-то такая "шапочка" над теми, кто трудится. Сейчас я вижу, что "Единая Россия" уходит от этого, она не "шапочка", она идет в народ. То, что мы проводим какое-то досрочное голосование по выбору в кандидаты, я считаю, уже положительно.

"Вся оппозиция строит свою карьеру на безудержной критике власти"

— Юрий Михайлович, если откровенно говорить, это лишь предвыборная технология.

— Конечно, для одних — это очевидный пиар-ход, согласен. Но я всегда говорю: "Друзья мои, надо, в конце концов, больше ценить свой народ, и не считать, что он не сможет разобраться, принять правильное решение". И оппозиции я советую: "Вы сходите в народ!".

— Какая оппозиция? Коммунисты?

— Сегодня вся оппозиция строит свою политическую карьеру на безудержной критике власти, что все плохо.

Я всегда коллегам говорю: "Вы думаете, что мы не знаем? Президент не знает, где у нас рвется, где тонкие места? Вы что не знаете, почему это происходит? Что в бюджете средств иногда не хватает и т.д. Я согласен, критикуйте, говорите об этом, чтобы люди слышали вас, но только конструктивно, предлагая возможный вариант решения проблемы".

— Вы считаете, что у оппозиции нет предложений по изменению ситуации?

— По крайней мере, я не слышу.

— Разве она не предлагает либерализовать те или иные подходы?

— Нет, Виктор Андреевич, предлагают опять все ликвидировать, забрать и поделить.

— Это кто ж так говорит?

— Коммунисты.

— У нас же есть еще ЛДПР, "Справедливая Россия".

— У ЛДПР, я хочу сказать, есть нормальная реальная позиция. С ними можно диалог вести, и они определенным образом влияют на изменение ситуации, и за своих людей стоят.

"Просто хотел получить признание"

— Вы в последнее время стали очень активны в "Фейсбуке", хотя до этого не замечал у вас стремления работать в социальных сетях. Что случилось?

— Это для того, чтобы была обратная связь, понимаете? Хотелось бы знать, если ты что-то сделал, чтобы кто-то сказал: "Да, это "правильно" или "не правильно", чтобы корректировать свою деятельность.

— Юрий Михайлович, что вы считаете главным достижением в своей жизни? Чем вы можете гордиться?

— Не открою ничего нового. Жизнь ведь прекрасна и удивительна, потому что она есть жизнь. У меня предприятие сегодня работает, я плачу вовремя людям зарплату, у меня есть дом, дети. Дети — это и радость, и проблемы, и заботы, и разочарования, но это — жизнь. В принципе, я доволен. Занимался общественной работой, как ты говоришь, стремился в депутаты. Да не депутатом я хотел быть! Просто хотел получить признание. Вот в чем вопрос.

— Признание от кого?

— От общества. Все-таки это были выборы, люди проголосовали.

— Получили вы его?

— В принципе, я думаю, что это несбыточная мечта. Всем хорошим не будешь: кому-то дал, кому-то не дал. У меня такое бывает: вчера помог, потом такая ситуация, что не можешь. Все! Он, мол, жадный стал или зазнался. Люди не понимают экономической ситуации, есть возможность или нет. С помощью тех же соцсетей мне хочется как можно больше мнений услышать. Ведь человек не одним материальным благополучием сыт и жив. Нужна внутренняя подпитка, чтобы энергия была. Она появляется тогда, когда твои труды оценены.

— А где же вы черпаете эту самую энергию?

— Спасибо жене! Жена — помощник во всем, заботится и все понимает, поддерживает, когда придешь уставшим, недовольным, неудовлетворенным результатами работы, дело сделал – а желаемого эффекта не получил. Поддержка очень важна.

Мне, по крайней мере, определенное удовлетворение доставляет то, что я ни разу не слышал о себе за спиной какие-то отрицательные мнения. У нас как говорят, земной шар маленький, а Владивосток – вообще. Тут все всё про тебя знают. У всех есть недостатки, слабости. Если в каждом человеке поковыряем, можно найти что угодно. Наверное, я смог не наделать больших ошибок. Мне это дает силы. Ну и дети, за которых душа переживает, и хочется еще что-то для них сделать.

— Вот если завтра последний день, что бы вы сделали сегодня?

— Вот мы с тобой сегодня поговорили, быстренько "пробежались" по жизни, а я провел анализ. Я всегда ковыряюсь, думаю о том, что сделал, все ли правильно. Когда анализируешь, будто заново проживаешь. Как говорят, надо прожить так, чтобы не было стыдно, чтобы завтра мне было не стыдно предстать пред Господом Богом. Пусть спросит за все. Я готов.

"Впереди еще полгода депутатской работы"

— Юрий Михайлович, но как дальше жить?

— Если ты хочешь, чтобы я дал рецепт, как вывести экономику Приморского края из кризиса, мы с тобой здесь до утра сидеть будем. И на все вопросы я ответа не дам. Для этого есть институты, которые разрабатывают стратегию. Я всегда говорю, в чем сложность Приморского края? У нас есть точка свободы? Нет! Вот она идет железная дорога из Москвы и приходит в эту крайнюю точку, а сколько до Урала населения?

— До Урала миллионов 15.

— А в Москве 30 миллионов, я с областями беру, диаметром. Вот Москва и вот направления – куда хочешь, туда и реализуй свои энергию, предложения, бизнес, все что угодно. А у нас здесь – точка. Мы все сегодня кинулись: Китай, Корея, Япония, Малайзия, Таиланд, Вьетнам. Какой рынок сбыта! А нужны ли мы там? Можно критиковать, говорить, что мы не готовы, что у нас барьеры, но Свободный порт формируется. Есть закон, он еще сырой и пока не действует. Очереди у нас из инвесторов не стоят. ТОРы — чем их наполнять? Складскими помещениями или промышленными предприятиями? Нужно убрать административные барьеры, о которых говорим с 2000-х годов. Мы сегодня принимаем законы, которые позволят нам в Свободном порту "без закорючек" выделять землю по упрощенной системе. Процесс идет и не останавливается.

Вам, средствам массовой информации, надо показывать все, что есть у нас в Приморье положительного, для того, чтобы инвесторы смотрели и делали выводы те, которые нужны нам.

— Мне нравится ход ваших мыслей. Я сам был комсомольцем, кстати, где ваш партбилет?

— А я вот весь разговор, который мы ведем, хотел сказать, если мне нравятся идеология партии, пути достижения общественно значимых целей, я готов работать. И когда был в Коммунистической партии, я четко знал и делал то, что нужно было для развития государства.

— И получили выговор строгий.

— Неважно. Я был там честно. В КПСС были и истинные коммунисты, не карьеристы, которые действительно работали, старались для государства, не воровали, не пользовались никакими благами. Я не стыжусь того, что был в КПСС, а КПРФ сегодня – это совершенно другая партия. Туда пришли другие люди, и они ведут другую политику.

— Антинародную?

— Пусть народ сам решает.

— Осенью посмотрим. Вы же вновь будете пробовать счастье стать парламентарием?

— У меня впереди еще полгода депутатской работы, которую я делаю с удовольствием. Посмотрим, что как дальше пойдет, как будет складываться ситуация. Пытать счастья не буду, я или приму решение, что продолжу дальше, или буду работать в другом направлении. Время подумать еще есть.

— Думаю, Юрий Михайлович, на этом можно и закончить нашу беседу, спасибо.

— Да, о многом и не поговорили, надо было побольше о жизни.